Той же осенью Франклин высказался еще откровеннее, напоминая Кейти о том, что женат. Когда она послала ему в подарок сыр, он ответил: «Миссис Франклин была очень горда тем, что юная леди обратила столь пристальное внимание на ее старого мужа и прислала такой подарок. Мы говорим о вас каждый раз, когда подаем его на стол». И в самом деле, в этом и в последующих письмах открывается его интересная особенность — не столько природа отношений с Кейти, сколько природа отношений, менее страстных, но крайне комфортных, с его собственной женой. Как он сказал Кейти: «Она уверена, что вы разумная девушка, и… предполагает завещать меня вам. Но я желал бы вам лучшего. Надеюсь, она проживет еще сотню лет; ведь мы постарели с ней вместе, если у нее и есть недостатки, то я так привык к ним, что даже не замечаю… Давайте же вместе пожелаем моей старой жене долгой и счастливой жизни».

Вместо того чтобы просто продолжать этот флирт, Франклин начал давать Кейти отеческие наставления о долге и добродетели. «Будьте хорошей девушкой, — настоятельно советовал он, — до тех пор, пока не найдете хорошего мужа; затем оставайтесь дома, воспитывайте детей и живите как христианка». Он надеялся, что при следующей встрече увидит ее окруженной «пухленькими, щекастыми, румяными проказниками, такими же, как и их мама». Так и случилось. В следующий раз, когда они встретились, она была замужем за Уильямом Грином, будущим губернатором Род-Айленда, от которого родила шестерых детей[185].

Итак, какой же вывод мы можем сделать? Несомненно, между ними были милые намеки на романтические чувства. Но если только Франклин не притворялся в своих письмах, чтобы защитить ее (и свою) репутацию, радость рождалась из приятных фантазий, а не из физической реальности. Вероятно, это был типичный из многих случаев его ухаживаний за более молодыми женщинами в последующие годы: немного игривого озорства, взаимная лесть, приправленная интимными признаниями, увлеченность как сердца, так и ума. Несмотря на его репутацию распутника (слухи об этом Франклин не слишком старался рассеять), не существует никаких доказательств серьезного романа и сексуальных отношений вне брака с момента женитьбы на Деборе.

Клод Анн Лопес из Йельского университета, бывший редактор проекта, посвященного исследованию жизни Франклина на основании письменных свидетельств, посвятила годы изучению его личной жизни. Ее анализ особенностей его отношений с женщинами, подобными Кэтрин Рэй, производит впечатление тонкого и достоверного:

Франклин лишь изредка затевал тесную дружбу с мужчинами — либо образованными собеседниками, либо общительными членами клуба. Но он находил приятным общество женщин и выстраивал глубокие длительные отношения с многими из них. В его понимании эти отношения не были спортом или пустяковым развлечением, хотя такое впечатление могло создаться. Они служили ему утехой, к которой нужно было иметь вкус и которую нужно было уметь уважать. На протяжении жизни Франклин потерял многих друзей-мужчин, но ни одного друга-женщины, включая Кейти Рэй. Как он сказал ей спустя тридцать пять лет, ровно за год до смерти: «К счастливым подаркам жизни я причисляю вашу дружбу»[187].

По возвращении в Филадельфию в начале 1755 года, после увлечения Кейти Рэй, Франклин мог завязать дружественные отношения с большинством из местных политических лидеров. Хозяева колонии назначили нового губернатора — Роберта Хантера Морриса, и Франклин заверил, что его пребывание в должности окажется очень спокойным, «если вы только позаботитесь о том, чтобы не вступать ни в какие споры с Ассамблеей». Моррис ответил ему полушутя: «Вы же знаете, как я люблю спорить, — говорил он. — Это одно из самых чудесных развлечений». Тем не менее он обещал «при возможности избегать их».

Франклин усердно трудился, чтобы избежать разногласий с новым губернатором, особенно когда это касалось вопроса обороны территорий Пенсильвании. Поэтому был очень доволен, когда британцы решили послать генерала Эдварда Брэддока в Америку с миссией вытеснить французов из долины Огайо, и поддержал прошение губернатора Морриса, чтобы соответствующие фонды Ассамблеи снабжали войска.

И снова члены Ассамблеи настаивали, чтобы земельные владения хозяев облагались налогами. Франклин предложил несколько разумных проектов, включая займы и акцизные сборы, разработанные для того, чтобы немедленно сдвинуть дело с мертвой точки. Таким образом, он взял на себя задачу найти другие пути, чтобы Брэддок обязательно получил необходимые средства.

Делегация, в состав которой входили три губернатора — Моррис из Пенсильвании, Ширли из Массачусетса и Деланси из Нью-Йорка, — была выбрана для того, чтобы встретиться с генералом по его прибытии в Виргинию. Ассамблея Пенсильвании хотела, чтобы Франклин примкнул к делегации, как это сделал его друг губернатор Ширли. Франклин страстно желал участвовать. Поэтому присоединился к группе, надев свою шляпу почтмейстера, чтобы продемонстрировать готовность обеспечить Брэддоку коммуникации. По пути он впечатлил коллег делегации своей научной любознательностью. Увидев небольшой смерч, Франклин направил лошадь прямо внутрь него, понаблюдал его воздействие и даже попытался сломать его ударами хлыста[188].

Генерал Брэддок был воплощением высокомерия. «Я не вижу ничего, что могло бы воспрепятствовать моему походу к Ниагаре», — вещал он с гордостью. Франклин предупредил его, чтобы он опасался внезапных нападений индейцев. Брэддок отвечал: «Эти дикари могут быть труднопреодолимым врагом для необученной американской милиции, но невозможно представить, сэр, чтобы они произвели хоть какое-то впечатление на королевские регулярные и дисциплинированные войска».